За последние 15-20 лет численность научных кадров в России, по различным подсчетам, уменьшилась вдвое. Основная причина  - ­­масштабные сокращения госфинансирования, в результате которых наиболее конкурентоспособные ученые оставили либо научную деятельность, либо страну. Сейчас ситуация стала выправляться, однако принимаемых мер, очевидно, недостаточно.

Кадровый балласт

В 2005 году по заказу Центра стратегических разработок социолог Сергей Белановский, крупный специалист по оценке эффективности кадров, провел исследование "Оценка состояния Российской Академии наук", в результате которого в составе академической науки был выявлен так называемый кадровый балласт. За последние годы эти люди не опубликовали ни одной стоящей научной работы, либо их научные достижения находятся в далеком прошлом. Общее число таких ученых составило 60%.

Однако безоговорочно винить их в том, что они "не хотят" делать науку, отвечающую международным критериям, было бы преждевременно. Их пассивность частично может объясняться тем, что долгое время не было никаких критериев научной оценки, кроме постановлений политбюро. Эти люди оказались дезориентированы, а в результате не смогли встроиться в изменившийся контекст. "Многие годами писали статьи в свой любимый журнал, - говорит заместитель директора Института проблем передачи информации имени Харкевича РАН Михаил Гельфанд, - и просто не задумывались, читает этот журнал хоть кто-нибудь или нет".

Впрочем, при том финансировании, которое выделялось в начале 1990-х годов, другого и не следовало ожидать. С долгим отсутствием более или менее приличных финансовых вливаний в фундаментальную науку связан и возрастной разрыв в структуре научного сообщества, который также является одной из причин низкой эффективности научных кадров.

В практике мировой науки установлено, что профессиональная деятельность ученых в области естественных наук максимально эффективна в возрасте от 30 до 45 лет. В российской науке сегодня практически отсутствует именно этот средневозрастной, наиболее активный и перспективный сегмент. Он оказался вымыт из России в течение 1990-х годов, когда страну, по разным оценкам, покинули около 30 тыс. научных сотрудников. Примерно столько же стали курсировать между зарубежными и российскими лабораториями.

Утечка кадров за рубеж продолжалась на протяжении всех 1990-х годов. Основными причинами отъезда 90% уехавших жить и работать за границу стала мизерная оплата труда, устаревание оборудование и отсутствие условий для ведения научных исследований в целом. В результате сегодня, согласно исследованию Белановского, средний возраст научного персонала РАН составляет 49 лет, доля сотрудников в возрасте 30-39 лет снизилась с 32% до 14%, а тех, кому до 29 - с 18% до 12%.

Кадровый состав науки за период экономических реформ 1990-х годов также претерпел значительные изменения. Численность персонала, занятого исследованиями и разработками, снизилась на 55,8%. Стала заметна деформированность структуры занятости в науке. Наибольшему вымыванию подверглись непосредственные участники научного процесса  - исследователи (сокращение на 58,7%) и технический персонал (на 69,5%).

В 1990-2005 годах произошел "кадровый обвал" притока молодых исследователей в науку: ежегодное пополнение сократилось в среднем примерно на 40%. Согласно данным федеральной целевой программы "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" (2009-2013 годы), лишь каждый десятый аспирант связывает свою дальнейшую судьбу с научной карьерой. Среди причин, по которым аспиранты уходят из науки, называется все еще низкая оплата труда, отсутствие у НИИ материальной базы, необходимой для современных научных исследований, чрезмерная бюрократичность организации научной работы, низкий престиж научной работы.

За последние 15 лет произошло резкое падение престижа профессии ученого. Исследования "Левада-центра" показывают, что только 6% россиян хотели бы видеть своих детей и внуков профессорами, учеными и преподавателями, 10% -  спортсменами, 16%  - бизнесменами, 23%  - экономистами. В то же время в США по результатам исследований по ранжированию престижных профессий в 2002 году профессия ученого оказалась самой престижной - ­ 51% населения назвал ее "в высшей степени престижной".

Проблема оценки

О положении дел в сфере фундаментальной науки можно также судить исходя из принятого во всем мире набора объективных наукометрических показателей. Наиболее распространенными являются индикаторы, регулярно публикуемые в международной системе Web of Science ("Сеть науки"). Web of Science представляет собой одну из наиболее авторитетных баз данных, при помощи которой можно получить доступ к публикациям ученых в более чем 8700 ведущих научных журналах начиная примерно с 1900-х годов. 

Однако в базу Web of Science попадают сведения менее чем о 20% публикаций российских ученых, в связи с чем знание мирового научного сообщества о работе российских коллег весьма фрагментарно.
Впрочем, и те, кто попал в индекс цитируемости Web of Science, не всегда оказываются востребованными. Так, почти две трети учтенных российских публикаций Web of Science не были процитированы в других научных публикациях. Только 38% российских статей, опубликованных с 1996 по 2000 год, были процитированы хотя бы один раз (включая самоцитирование), в то время как соответствующий среднемировой показатель равнялся 57%.

Главный научный сотрудник Института биохимии и аналитической химии имени Вернадского, член-корреспондент Александр Соболев указывает на то, что в реальности даже эти скромные показатели могут быть еще меньше: "Многие цитируемые российские работы на самом деле делаются не в России, а на Западе. Если в Китае почти 70% цитируемых работ делаются на китайской территории, для России этот показатель меньше 17%".

С 2000 года в России появился свой "Российский индекс научного цитирования" (автор проекта  - Борис Штерн, старший научный сотрудник Института ядерных исследований РАН). Однако на сайте www.scientific.ru, где расположена база данных исследуемых журналов российского индекса, сделано немало оговорок. В частности, подчеркивается, что данный индекс не следует использовать в отрыве от остальных факторов как прямой показатель научного уровня. Кроме того, учитываются ссылки только из реферируемых журналов после 1985 года, а списки российских ученых являются неполными. Стоит отметить, что в научных кругах цитируемость как индикатор эффективности научных достижений признается не всеми, поскольку спрогнозировать ценность некоторых перспективных фундаментальных исследований очень сложно.

Пути решения

Один из способов решения накопившихся проблем - сокращение "неэффективных" научных сотрудников и использование высвободившихся средств для увеличения финансирования оставшихся. Так, например, на общем собрании РАН в мае 2006 года было принято решение о 20% штата сотрудников Российской академии наук. Однако поскольку сегодня система аттестации научных сотрудников и научных учреждений в России практически отсутствует, объективно выявить "неэффективного" сотрудника достаточно сложно. С другой стороны, такие сокращения могут негативно отразиться на молодых научных сотрудниках, поскольку у них меньше внутренних социальных связей и отсутствуют дополнительные ставки в других институтах.

Второй путь - это увеличение финансирования. Россия пока значительно отстает от развитых стран по этому показателю. Согласно данным ОЭСР, по итогам 2006 года расходы только на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы в зарубежных странах распределились следующим образом: в США - $330 млрд, Китае - $136 млрд, Японии  - $130 млрд. А на финансирование всей науки из российского бюджета в 2006 году было выделено только 71,7 млрд руб. (около $3 млрд).
В октябре 2007 года была представлена концепция федеральной целевой программы "Научные и научно-педагогические кадры инновационной России" на 2009-2013 годы. На ее развитие планируется выделить 54 млрд  руб. Одним из пунктов программы является увеличение притока молодых кадров в научную сферу. Так, удельный вес исследователей в возрасте до 39 лет к 2011 году должен составить 35%.

В рамках ФЦП предполагается внедрение новых для России механизмов функционирования и управления в сфере науки. Однако предлагаемые меры не могут кардинально переломить негативные тенденции. Это временное решение, что видно и по выделяемым средствам, и по решаемым задачам. Так, сумма, на которую сможет рассчитывать кандидат наук на должности научного сотрудника, к концу 2008 года с учетом надбавки за степень будет составлять всего лишь 16 200 руб. (в Европе он может рассчитывать на {euro}1,5-2 тыс.). Более того, даже в перспективе сумма его заработка на позиции уже ведущего научного сотрудника (то есть через 10-15 лет) составит всего лишь 24 500 руб. Для сравнения: заработок профессора в Европе в пять-семь раз выше, а в США ­- в десять раз.

Гранты

Один из наиболее распространенных способов финансирования научных кадров на Западе - грантовые программы - постепенно осваивается и в России. Так, на гранты Российского фонда фундаментальных исследований приходится 6% российского научного бюджета. Однако объемы грантов недостаточны, а условия их предоставления носят ограничительный характер. Так, средний грант составляет $5-6 тыс. в год, в то время как средний американский грант - $150 тыс. По мнению Алексея Хохлова, "грант РФФИ вполне достаточен, чтобы обеспечить продуктивную работу одного-двух человек по фундаментальной проблеме на год". Но и только.

Кроме того, российские грантовые программы часто строго регламентируют распределение средств: 40%  - на заработные платы, а остальное расписать по позициям, причем перераспределять деньги в течение года нельзя. Странность ситуации заключается еще и в том, что выделенные на конкретный год деньги нужно потратить в течение этого же года, иначе они пропадут. Ситуацию усугубляет и тот факт, что деньги российских грантодателей нередко приходят с опозданием.

По мнению Бориса Салтыкова, президента ассоциации "Российский дом международного научно-технического сотрудничества", сегодня для финансирования российской науки гранты не идеальный формат, но довольно эффективный, поскольку позволяет поощрять научную инициативу и активность снизу. Правда, это происходит в том случае, когда деньги большие, "длинные" и распределяются на основании объективных механизмов научной экспертизы.

На данный момент в России существует ряд программ, направленных на поддержку молодых исследователей и более или менее отвечающих заявленным условиям.

Одним из примеров наиболее эффективной программы является конкурс на создание новых групп в рамках программы президиума РАН "Молекулярная и клеточная биология" - так называемый "Георгиевский грант". В рамках этой программы исследователь может получить не только мелкие, но и весьма ощутимые гранты, которые уже можно сопоставить с иностранными. Сумма колеблется от 1 млн до 4 млн руб. на пять лет.

Кроме этого, существует программа президентских грантов, которая призвана поддержать молодых ученых и ведущие научные школы. Так, с 2005 года 500 лучших молодых исследователей могут получать двухгодичные гранты по 60 тыс. руб. ежегодно.

В то же время через государственные организации, реально занимающиеся отбором лучших проектов на конкурсной основе - РФФИ и РГНФ, - проходит менее 8% средств, выделяемых на гражданские научные исследования. Размеры гранта по основному конкурсу РФФИ (так называемые инициативные проекты) составляют в среднем примерно 350 тыс. руб. в год с максимальным сроком финансирования проекта три года, что недостаточно для проведения полноценного исследования.