Прошло шестьдесят пять лет с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война. Более полувека - много это или мало? Кажется, мир изменился до неузнаваемости, изменились и мы...Может быть, пора оставить войну историкам и летописям давно минувших дней? Но попробуйте сделать запрос в вездесущем "Яндексе ": мой дед - фронтовик" - и вы получите столько же ссылок, что и на слово " хлеб".
Напишите: "мой брат, мой отец воевал", "моя сестра, мой брат погибли на фронте", "мой дед, моя бабушка воевала"... Это - десятки миллионов страниц.... В русскоязычном Интернете их больше, чем ссылок на слово "счастье".
* * *
Прошел с боями Сталинград, Харьков, Орловско-Курскую дугу, форсировал Днепр, воевал в Трансильванских Альпах, со своей пушечно-артиллерийской краснознаменной орденов А. Суворова и Б. Хмельницкого бригадой освобождал Венгрию, Румынию, Чехословакию форсировал Тису, брал Мишкольц и Будапешт, Братиславу и Брно. Потом служил в Австрии , Румынии, Болгарии. Домой вернулся в апреле 1947 -го с медалями "За боевые заслуги" ,"За оборону Сталинграда", "За штурм Будапешта", Орденом "Отечественной войны" 1 степени и тремя Орденами "Красной Звезды".
Закончил физмат Ижевского пединститута. В 1955 г. начал работать в только что организованном Ижевском механическом институте. До 2000 г. преподавал физику и электротехнику на механико-технологическом и приборостроительном факультетах ИжГТУ(ИМИ) , прошел путь от ассистента кафедры до завкафедрой электротехники. Тысячи инженеров Приволжского региона - его ученики.
Все едут на фронт
Мой родной дом стоял на берегу заводского пруда, рос я "водоплавающим". И в то лето, 22 июня, я, как всегда, с утра побежал на пруд купаться. Вдруг бежит по берегу мой приятель Олег Колпаков и кричит: " Ты чего в воде сидишь, война же началась!" Я в ответ: "Какая война?" "Да немцы напали!" Я ему: "Подумаешь, война! Мы их раз-два и растюкаем! Вон у нас армия какая...!"
Не поняли мы тогда ничего.... Но черные тарелки на улицах говорили каждый день:"наши части после тяжелых боев оставили..." и называли города все дальше и дальше от границы. Через месяц в глубокий тыл, в Ижевск, стали прибывать эшелоны с ранеными и эвакуированными. К октябрю мы уже знали - и нам придется идти.
В начале 1942 года я еще успел подать заявление в МВТУ- эвакуированная" Бауманка" тогда была у нас в Ижевске., мечтал стать инженером... А через месяц получил повестку в военкомат.
Военком, как сейчас помню, фронтовик-грузин, без ноги, сразу спросил: - "Ну, как ты учился? Аттестат принес?" А у меня в аттестате все - "оч. хор", одни пятерки! "Таблицу логарифмов знаешь? "Знаю!" ."Значит, поедешь в московский центр, артиллеристом будешь! Вот тебе пакет, там документы на 20 человек, которых ты должен доставить в Коломну". И выставляет передо мной эту команду в коридоре военкомата: вези!
Я поглядел -здоровенные парни, постарше меня, и многие - точно колтоминские ребятишки - "оторви ухо с глазом!" (Колтома - рабочий район Ижевска, который еще с прошлого века славился своими драчунами).
Военком говорит: "Ты - старший. А потеряешь по дороге хоть одного - пойдешь под трибунал!" "Товарищ майор, я ж еще и присяги не принимал..."! А он мне: "Выполняй!"
Довез я свою команду до Агрыза (станция в часе езды от Ижевска), нужно пересаживаться на проходящий поезд до Москвы. Иду к коменданту, докладываю. А невыспавшийся, измученный полковник мне в ответ: "Отвяжись! Эшелоны без остановки идут. С Урала, с оружием. Некуда мне тебя садить!" " Мы же на фронт едем!" А он: "Все едут на фронт!" Что мне было делать?
"Ладно", - говорит наконец комендант, - "видишь, там мечеть? Поселитесь, будете ждать. А как смогу, так отправлю".
Ну, мечети внутри уже никакой не было, а было что-то вроде пересыльного пункта с нарами. Сутки мы там ждем, вторые, третьи... Лихие мои друзья уже вышли на промысел в Агрыз - то одного мне приведет милиционер, то другого: "придержи своих",- говорят, - "они уже хулиганить начали".
Я снова к полковнику. "Ладно",- говорит он, -"вот что сделаем. Завтра пойдет пассажирский "Москва-Пекин", там два дипломатических вагона. Как будет подходить, я тебя предупрежу, а сам с вокзала уйду. Вы с противоположной стороны от станции забирайтесь в вагон. Да ломик не забудь! "А ломик зачем?" "Дак, дверь будешь открывать! А попадешься, - я ж тебя и арестую!"
Пришел я, ребятам все рассказал, а они обрадовались - приключение же! Ну, подошел состав, дверь мы подковырнули, залезли в вагон, а там всего одно купе занято, и сидят в нем четыре китайца. Перепугались они, конечно, нас, забились в дальнее купе... А мы разместились и с песнями за два дня доехали до Москвы. Молодые, веселые, смеялись и куролесили. Будто и не на фронт едем, будто ничего плохого с нами случится не может...
Приехали ночью, выгрузились на перроне, ждем утра. Я задремал, а когда проснулся , смотрю: вокруг меня все сидоры наши лежат, а бойцов моих нету, ни одного! Рванули ребята Москву смотреть, да поискать чего съестного! А столица на осадном положении, комендантский час, все жестко. К рассвету мне патрули и привели их всех по одному, как цыплят.
В Коломне у штаба артиллерийского центра выстроил я свою команду, сдал с рук на руки командирам, и направили меня в часть. Учился я на вычислителя при артиллерийском орудии.. Только учеба наша продолжалась недолго - 19 дней . Приехал генерал и сказал:
" Ребята, под Сталинградом дела плохи... Вам - на Донской фронт...."
Сальские степи
Сталинградскую битву принято подразделять на два периода: оборонительный (с 17 июля по 18 ноября 1942 года) и наступательный (с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года). Там, у тракторного Сталинградского завода наша 45-я пушечно-гаубичная бригада 11 артиллерийской дивизии оказалась 2 ноября 1942- го.
Пехотинец в строю под Сталинградом жил сутки - либо убит, либо ранен. Мы артиллеристы - подольше, - повезло! Пригодились мне школьные знания таблицы логарифмов, поставили меня вычислителем при орудии. С тех пор и говорю: я живой, потому что хорошо знал математику.
Высадились мы в степи на станции Иловлево. Разгрузили ящики со снарядами: в каждом - граната в 45 кг, да патрон килограмм на 60, да сам ящик... Пошли к тракторному заводу, прошли хутор Вертячий - там немцы много наших жителей повесили, -мы вошли , они так и висели на виселице.
Первое время мы ни о чем не думали, мы привыкали к войне. А было нам очень страшно и очень тяжело. Восемнадцать лет, жить-то как хочется, а вокруг - смерть, да еще и холод и голод. Первое время и боеприпасов нам не хватало, была такая у нас шутка печальная: если нам командир командует "три снаряда беглым огонь!", то немец в ответ: " три вагона беглым огонь!".
Артиллерия на фронте круглый год, в любую погоду под открытым небом . А зима 42-го выдалась суровая , сальские степи между Доном и Волгой продуваются ветрами насквозь, укрыться негде. Долбили мы землю ломами, подрывали толом, а потом выбирали прямые замерзшие трупы - неважно чьи - своих или немцев, клали сверху вместо стропил, сверху палатки. До сих пор мне это снится, начинаю кричать во сне, - ну, домашние знают, будят сразу...-
Было под нашу артиллерийскую бригаду три эшелона: сами орудия, под каждое - трактор, да трактор для вывоза боеприпасов. Боекомплект - 60 снарядов, а надо чтоб не один был боекомплект, а несколько. Целое производство по убиванию людей. Только кухня наша шла последним эшелоном, ее-то немцы и разбили. Не было у нас кухни до декабря, не до кухонь было, везли на фронт одни боеприпасы.
Привезет старшина мороженый хлеб, нарубит топором, раздаст консервные банки кильки. Или получишь раз в день эмалированную кружку черной непросеянной муки с отрубями, заваришь кипятком. Дров нет, поджигали толовые шашки - их на поле боя полно. Там же вперемешку трупы - и свои, и не свои, и лошади убитые; так всю зиму между них и ходили. Потом начали рубить этих лошадей, варили мерзлую конину, ели без соли...
А когда бои закончились, войска из под Сталинграда вывозили по одной железнодорожной ветке. Ждали и мы своей очереди, жили в немецкой землянке. Хорошо немцы жили, все стащили к себе из донских хуторов: и кровати в землянке стоят, и все обшито деревом. Но оставили после себя вшей- столько, что это был для нас второй фронт, честное слово! Ни поспать, ни задремать, особенные были вши,породистые, выкормленные на баварском пиве . Страшная это работа- война, грязная, кровавая и неблагодарная...
Под Сталинградом и зацепило меня в самые последние деньки. Паулюс сдался 31декабря, а группировка, которая стояла против нас, держалась до 2 февраля.
Накрыло нас пятерых в блиндаже: двух насмерть, а двух потом откопали, в том числе, и меня со сломанной ногой, сломанными ребрами и тяжело контуженного.
С тех пор у меня в жизни два праздника: 9 мая и 2 февраля - мой день рождения.
Артиллерия - бог войны
У немцев были очень хорошие артиллерийские системы. И все-таки наша артиллерия была превосходна, тут мы немцев буквально превзошли!. В первую очередь, основные наши фронтовые системы: 76-мм пушки, 152-мм и гаубицы 203 мм, которые были и в стрелковых частях - в дивизиях и полках.
А вообще на войне мы друг у друга учились быстро. Тот же немецкий "фауст-патрон"- страшная штука, сам из него стрелял: при прямом попадании сносит башню танка. Но в ответ у нас быстро появились гранатометы, они были не хуже.
Моя дивизия была полностью артиллерийской и состояла из трех бригад. Первую бригаду - противотанковые пушки 76 мм. нашего Воткинского завода мы, солдаты, называли "Прощай, родина!". Бой прошел - половины бригады нет. Вторая и третья бригады были не так уязвимы - опять мне повезло! Гаубицы -пушки 152 мм. образца 37 года нашей бригады -система мощная и универсальная, с двумя прицелами, которая годилась и для навесной, и для прицельной стрельбы.
Боевой расчет у меня - а я стал командиром орудия - семь или девять человек. Это сегодня мы вдруг принялись делиться по национальностям, а то и оскорблять друг друга. А у нас был полный дружный интернационал. Командир бригады - белорусс Анатолий Богданыч Русак, командир дивизиона майор Мазур - хохол, командир огневого взвода - армянин Андреасян, командир батареи -еврей Радионюк, погиб он страшно, его схватили немцы и сожгли заживо.
Кричит наш командир : " К орудиям славяне!" И бегут мои "славяне" к орудиям... Кто у меня бежит? Витька Брагута - хохол, таджик Мередов, грузин Георгий Татарашвили, мордвин Ванька Филимонов.. Один я славянин и есть из всех моих славян...
Между боями, когда отстреляемся, заберемся мы в землянку, лежим и мечтаем с ребятами: вот останемся живыми, что мы будем делать? Я говорю: поеду домой, учиться... Меня спрашивают: на кого? И я в который раз повторяю: на инженера!
Голубая мечта была - стать инженером! Никем больше! Правда, я дома закончил аэроклуб еще в 9 классе, да глаза подвели, до полетов меня не допустили. И тут я - везунчик, давно бы улетел в небеса, давно бы меня не было. Ребята мои из аэроклуба многие не вернулись..
Правда, получается, что инженером я не стал, зато всю жизнь учил инженеров. Из моих друзей детства все, кто вернулся с войны, все вышли в люди: Славка Уваров- главный технолог Коломенского паровозостроительного , Ванька Клюев - советник по легкой промышленности у Косыгина, Гена Глушков у нас в институте на кафедре работал, еще один приятель - авиационный инженер в Звездном городке...
Кем бы стали все те, кто не вернулся? Кого мы потеряли? Никто уже не узнает.
Турда
На нашем пути встали Трансильванские Альпы, горный кряж, который надо было обойти: за ним Венгрия, основной союзник немцев. Одна часть 2-го Украинского фронта - направо, вторая - налево. Дорога перед нами - широкое шоссе к городу Турда, с одной стороны горные вершины, с другой - обрыв, далеко внизу течет река. По одной этой дороге и ринулась половина фронта, огромная масса войск.
Общевойсковая разведка донесла: город свободен, немцы ушли сами . В ночь нам даже сообщили, что Москва по радио поздравляет войска со взятием очередного города, по приказу Верховного Главнокомандующего в столице - салют...
Утро, вокруг благодать - теплое начало сентября.... Мы идем в передовых частях. И вдруг над нами появились "мессеры", да на низкой высоте, да начали нас утюжить, расстреливать на этом шоссе как мышат ...
Все смешалось в кровавую кучу. У пехотной дивизии были лошади, они обезумели, рвутся, падают в попасть, солдаты, убитые и раненые - за ними. Спрятаться огромному количеству людей негде, мы у немцев как на ладони.
Оказалось, что фрицы в городе заняли серьезную оборону, а разведчиков наших просто обманули: притаились, пропустили в город и выпустили обратно. Взяли мы эту Турду только через месяц после поздравительного приказа Главнокомандующего и московского салюта...
А тогда, после налета "мессеров" мы окопались, заняли все эти долины и лощины, приготовились драться. Командир бригады полковник Русак, капитан Коробов, первый помощник начальника штаба по оперативной работе, я, мой друг Коля Дронов и три разведчика с ночи засели в траншее, где был наблюдательный пункт командира. Приказ: притянуть орудия и сделать проходы для танков, раздолбить все окраинные дома, где могли засесть фауст-патронщики. Начали огонь, командир бригады сам командовал.
Беда в том, что над самой нашей траншеей стоял огромный дуб. Немцы заметили нас по отблеску стереотрубы и давай по нам стрелять. Ну, обстрел, что ж! Мы привычные, лишь бы не попали... Вжались в землю: мать сыра земля, сохрани!
И надо было, чтобы снаряд угодил в ветки этого дуба! Взрыватели у снаряда очень чувствительные, от соприкосновения с веткой прямо над нами снаряд и разорвался. Осколки пошли вниз, посекло нас в один миг. Комбригу оторвало руку, Юре Коробову - ногу, мне опять повезло - осколок вышиб три зуба и застрял под языком. Горячий осколок, я неделю не мог есть. Коле Дронову в голову ударило, да шапка немного помогла... Все траншея забрызгана кровью.
Я поднял на плечи капитана, Колька - комбрига и потащили мы их до первого санитара вниз, в лощину. Несу я своего капитана, кровь хлещет, оба мы в крови с головы до ног. Забрался я на пригорочек, впереди - другой, и вдруг из-за него вылетает "мессер", да низко-низко, я даже очки на летчике разглядел и вижу- грозит он мне кулаком, мол, достану тебя...-Я прячусь за деревья , а он, подлец , кружит и кружит - тут ли я, живой ли... Очень хотелось ему меня пристукнуть.
Капитана я принес в медсанбат уже мертвого. Сам и похоронил. А комбрига мы успели донести, спасли. После войны встречались с ним в Москве. Грамотный был офицер, старой закалки, преподавал в Артиллерийской академии.
Победа
С вечера восьмого числа начались у нас в части разговоры - будто бы подписана немцами капитуляция,. То ли кончилась война, то ли нет? Весь день светило солнышко, а к вечеру стал накрапывать легкий весенний дождик. Ребята мои устроились спать на траве - тепло, а я заполз под танк - стояли рядом танкисты на тяжелых танках " Иосиф Сталин", "зверобоях", которые против "тигров" ходили .
И вдруг рано утром сквозь сон слышу: стрельба! Ну, думаю, бой! Эх, а говорили - победа! Вылезаю: все кричат , обнимаются и палят в небо, кто из чего может - из винтовок, автоматов, пистолетов - ой, боже мой! Значит, правда, Победа!
Вскоре нас отвели снова в Чехию, в городишко Наместь, и определили на постой не куда нибудь, а - в настоящий в рыцарский замок! Обнесенный стеной, в парке ходят фазаны и павлины, высоченный донжон. А в самом замке - красные ковры, стены в гобеленах рыцарский круглый зал, широкие лестницы, и - рыцари в латах стоят! А мы ж до войны -еще мальчишки, Вальтеа Скотта читали! . Я даже попытался эти латы примерить, но ничего не получилось. Не налезли доспехи, маленькие рыцари были раньше, мелочь пузатая, а мы - здоровые парни, солдаты...
В замке мы и отпраздновали День Победы, тем более, что в его подвалах обнаружились королевские запасы - окорока, сыры и вино в бочонках... Больше я такого сыра и такого окорока нигде не едал...
А как нас встречали в той же Чехии?: Солнце, цветут каштаны, мы радуемся и нам все рады. Девушки- чешки с цветами, и дорогу перед нами поливают. Я спросил их - зачем? А они говорят: мы вам желаем, чтоб ваша жизнь дальше была так же прекрасна, как голубые воды Дуная.
Получилась ли у нас эта прекрасная жизнь? Выиграв войну, не проиграли ли мы потом свою победу - вот что мучает меня. Прошагав всю Европу, мы многое увидели и поняли, конечно, сравнивали их жизнь с нашей. А наша и до войны и после - была очень нелегкой.
И как, и почему для тех, кого мы тогда освободили от страшной беды, мы сумели превратиться из лучших друзей в оккупантов и врагов?
Один мой приятель-чех часто мне повторяет: "интересные вы люди, русские! Как только сменится власть, разрушаете все, отбрасываете все - и хорошее и плохое. Все начинаете снова и снова.
Видел ты у нас в Праге на Карловом мосту стоят скульптуры королей, полководцев и правителей? Думаешь, все ангелы? Один - негодяй, второй убийца и изверг, а рядом - хороший человек. Но это история, и она должна быть! Иначе, как мы нашим детям все расскажем? На чем они будут учиться, каким надо быть, а каким - не надо?"
Родной дом.
Я пришел работать в вуз в 1955-ом, когда самому институту исполнилось только три года. Начал с ассистента кафедры, еще в легендарном старом корпусе в центре города. А в 1964 году случилась оказия - завкафедрой уехал работать в Молдавию . Тогдашний ректор Николай Васильевич Талантов вызвал меня к себе и говорит: "ты у нас старый солдат, давай, воюй, принимай кафедру!". "Я ж не электротехник, а физик !". " Ничего, солдат, справишься..."
Не люблю хвалиться, но кафедру мы сделали! Всех гостей института приводили к нам : уж очень мы были впечатлительные и масштабные - мощные электродвигатели, трансформаторы.. Это теперь все миниатюрное, а тогда - чем больше, тем мощнее...
Правда, защититься я так и не успел. Сначала - - только что испытана атомная бомба и много было разговоров о том, что это чудовищное убийство, угроза человеку . Ученых озадачили - ищите мирное применение ядерному процессу , по институтам разослали предписание: изыскать возможности и научные силы для исследований в области радиоактивных изотопов. Вызывают меня ректор ( тогда директор института) Остроумов Владимир Павлович и единственный наш тогда доктор наук Николай Васильевич Воробьев и говорят: ты физик, вот тебе тема., дерзай!
Я сел штудировать эту область, и обсуждал свои идеи с Кулькиным Константином Михайловичем, завкафедрой физики. Донской старый казак на одной ноге, другая - на протезе, был удивительным специалистом: изумительная память, артист, а не лектор - его лекции ходили слушать преподаватели с других кафедр. Посидели мы с Константином Михайловичем, поговорили и нашли для того времени очень любопытную тему: исследование распространения напряжения в металлах с помощью радиоактивных изотопов.
Заявили тему в Министерство, и получили неожиданный ответ из Академии наук: тема признана общегосударственной, включена в список 50 приоритетных направлений в этой области. Подавайте заявки на оборудование и готовьтесь присылать отчеты о ходе работ.
Средства были неограниченные, я побывал в Москве , Ленинграде ,Свердловске и в Томске, где уже налаживалось производство про измерительным приборам для подобных исследований. В ИМИ выделили помещение под лабораторию, моим научным руководителем стал академик Бардин, начались у нас поездки на международные конференции, съездили мы и в Обнинск, на первую тогда атомную станцию, постояли на крышке реактора. Но... потом руководство ИМИ засомневалось, что молодой институт " потянет" такую тематику.... Меня, как модно теперь говорить, "кинули".
Очень много времени сил требовал сам институт - он рос и развивался стремительно, мы учили студентов и сами беспрестанно учились. Кроме того, ижевский "механ" был всегда особенным образом связан с производством оборонных заводов республики.
Вот Ижевский завод осваивает новое изделие- прибор по управлению огнем зенитной артиллерии - полуэлектронный, полуоптический прибор. Опять меня вызывают: "слушай, надо наших ребят оптике учить. Ты - физик, так что....". Дали мне курс прикладной оптики, а это сто лекционных сто часов и необходимость создать оптическую лабораторию.
И опять я начал мотаться по Союзу, собирать приборы , и сделали мы лабораторию . Кроме того, поставили там рентгеновскую установку для исследований кристаллической структуры металла - я ее и осваивал, всю сам собирал. А прибор на заводе вскоре сняли с производства, пошли в ход более современные способы обнаружения самолетов.
Зато новая забота подоспела - стали уменьшаться в габаритах счетно-вычислительные машины , нужны разработки элементов памяти элементами - а это ферромагнетики, антиферромагнетики, ферримагнетики и т. д. Ребятам с кафедры вычислительных машин это все нужно знать, и у меня появляется новый курс: "Теория магнетизма. Свойства магнитных материалов" Так я и переходил от ядерных излучений в оптику, потом в магнетизм, таким вот оказался многостаночником...
Сейчас этот преподавательский опыт позволяет мне многое сравнивать и анализировать.
Очевидно, что тесная связь нашего образования с производством - это было очень хорошо. Почему? Да потому, что смысл работы любого учебного заведения в выполнении двух функций: учебной и исследовательской. И первая, и вторая должны быть равнозначны и логично увязаны между собой. Тогда мы получаем реально квалифицированных специалистов, инженеров.
Научные исследования в институте, начиная с первых научных школ Н. В. Воробьева, Б. Ф. Федорова, В. М. Земцова (потрясающего специалиста по стрелковому вооружению) и их учеников, это огромная прикладная работа , масштабными хоздоговорами занимались буквально все преподаватели института и студенты старших курсов.
Наши коренные основные факультеты - машиностроительный и приборный были заняты реальной работой военного профиля - совершенствованием артиллерийских ,стрелковых, затем реактивных систем . И не случайно по распоряжению Минобразования мы имели свою постоянную экспозицию на ВДНХ в - я это знаю очень хорошо, потому что несколько месяцев был там гидом - очередная моя боевая задача.
Второе отличительное качество ИМИ-ИжГТУ: наш вуз всегда отличался мощно организованной методической работой- - главное спасибо изумительному методисту Владимиру Васильевичу Пузанову, пулеметчику, выпускнику СТАНКИНа и Дрезденской высшей технической школы, который был главой нашего методсовета.
Институт мне - дом родной, и я за него глубоко переживаю. Сегодня мы храбро вступили в эпоху, когда деньги решают все... Но работают люди, а не деньги! Деньги принадлежат людям, а не наоборот! Боюсь, мы потеряем свое лицо, разменивая наш черный металл, на - золотой и блестящий...
Угнетает меня то, что наша, заслуженно считавшаяся лучшей система среднего образования, теперь - совершенно бессистемна. Из лучших в мире было и высшее профессиональное образование - я это знаю сам, это же слышал от европейцев. Но бесконечные реформы и эксперименты разрушают всю структуру школы, не принося никаких положительных результатов. Неужели опять по принципу " до основанья и - затем..."?.
Ведь школа, система образования - не лавка образовательных услуг, где продают аттестаты и дипломы, а фундамент будущего страны. Гарантия ее развития и безопасности, то самое условие, без которого никогда жизнь наших ребят не будет счастливой и такой же прекрасной, как воды голубого Дуная.
Записала Ольга Арматынская
